Сложно было представить себе менее зеленый и более скучный город, чем Иерусалим середины XIX века. Полуразрушенные стены окружали его, а еще выше стен громоздились со всех сторон желтые, неприветливые горы, на которых не росли леса, лишь одинокие деревья выделялись на их голых склонах.

В горах вокруг Иерусалима даже днем было неспокойно, бедуинские банды могли напасть неожиданно. И хорошо, если только отнимут кошелек и побьют. Многих путников, осмелившихся пуститься в одиночку в поход от Иерусалима в Бейт-Лехем или Хеврон, смерть настигла в образе бедуинского всадника, лихо пустившего пулю из своего старого кремневого ружья, чтобы потом обыскать еще теплый, истекающий кровью, труп.

Тем не менее, именно в XIX веке перенаселенный (в основном, за счет еврейской эмиграции) Иерусалим начал выплескиваться за крепостные стены. Появлялись новые кварталы, с глухими внешними стенами домов и воротами, запиравшимися на ночь (впрочем, так же запирались ворота и в домах городов Российской империи). Постепенно древний город все больше и больше приобретал черты города современного. И неважно, что находился от тогда под турецким правлением. Европейский образ жизни, привносимый в турецкую провинцию Аль Шам еврейскими эмигрантами из Европы и пилигриммами оттуда же, исподволь просачивался в повседневную жизнь Города, прорастал сквозь узорочье восточной неспешной жизни, давал ростки как в виде европейского вида новых домов, так и в первых попытках озеленить пустынные горы Иудейские.

В 1891 году, неподалеку от Яффских ворот, вдоль шоссе, ведущего в Яффо, по приказу турецкого градоначальника Салима Эфенди был высажен первый в истории города парк, который называли городским садом. Вот, что писала по этому поводу ивритоязычная иерусалимская газета «Хавацелет»:

«Достоин великой похвалы господин Салим Эфенди, председатель городского правления, который старался строить все официальные здания в европейском духе («руах Эйропа» — на иврите), а теперь приуготавливает городской сад неподалеку от Яффских врат, на месте плоском и широком. И теперь каждый гость, приходящий к нам в город, увидит предверие города как в лучших местах Европы»… (перевод мой – Л.В).

Место городского сада на карте 1892 года обозначается как «Майдан». В этом году парк был открыт для широкой публики. Помимо деревьев и травы в нем находилась беседка («Газебо») с эстрадой, на которой дважды в неделю – в лучших европейских традициях – играл духовой военный оркестр. В праздничные дни беседка украшалась цветными лентами, цветочными букетами и блестками, и оркестр особенно старался извлечь из своих нагретых солнцем инструментов приятные для ушей обывателя мелодии. А еще турки построили в городском саду небольшой бассейн – для красоты.

Турецкая администрация назвала городской сад именем Джемаля Паши.

Когда уже в эпоху правления британского мандата над Землей Израиля в Иерусалиме разбили новый городской сад (рядом с улицей Короля Георга V), в районе «майдана» архитектором Клифордом Холлидеем было заложено и построено здание мэрии (оно и поныне стоит там). Но старый городской сад, который уже давно не был «в предверии города», не пострадал от стройки. Напротив. Его облагородили, высадили новые деревья и поставили у входов в него фонари в стиле «арт-деко». В 1957 году, когда Иерусалим уже несколько лет являлся столицей Израиля, первый городской сад снова переименовали – именем Даниэля Остера. Первого иерусалимского мэра.

Сегодня бывший городской сад, а ныне сад Даниэля Остера плавно переходит в пальмовую рощу в предверие Площади Мэрии. Его зеленые тенистые деревья обнимают три здания комплекса мэрии, закрывая их со стороны улицы Яффо. А новый бассейн с архимедовым винтом и каскадом заменил своего маленького старого предшественника турецкой поры. В саду Даниэля любит сидеть молодежь и фотографироваться эфиопские молодожены для свадебного альбома. Но уже не слышны в нем звуки оркестра, вызывавшие слезы восторга у журналиста «Хавацелет» 120 лет назад.