Их было семеро.

О каждом их них можно писать отдельный рассказ и даже отдельную книгу, потому что все эти люди явились, фактически, первопроходцами. Пионерами. Именно благодаря им появился город Иерусалим, возродился, вырос из окруженного стенами и забитого нечистотами пространства, расправил плечи, вновь стал столицей народа своего. Звали их Йосеф Ривлин, Йоэль Моше Саломон, Михель а-Коэн, Йегошуа Елин, Биньямин Салант, Арье-Лейб Горовиц и Хаим А-Леви Ковнер.

Селиться за стенами Иерусалима в благословенном XIX веке было опасно. Очень опасно. Пустынные холмы с редкими деревьями служили местом обитания бедуинских кочевых племен.

Бедуин — как дитя. Он может, увидав вас в пустыне зоркими своими глазами за многие километры, свернуть в сторону со своего пути (даже если он очень торопится по своим бедуинским делам) чтобы поздороваться с вами. Точно так же он свернет в сторону со своего пути для того, чтобы зарезать вас — понравилась ему, к примеру, ваша блестящая на солнце фляга для воды, и вот, вы его жертва. И не будет вам пощады и прощения. Поэтому даже сегодня, когда бедуин подъезжает ко мне на сером своем понуром ослике во время моих походов по пустыне, я невольно задумываюсь, и пытаюсь понять, не заинтересовал ли я его чем.

В те времена на раздумья не было времени. Нужно было либо стрелять первым, либо… просто не выходить без надобности за пределы иерусалимских стен в вечернее и ночное время. Да и днем не выходить. А уж селиться за стенами Города осмеливались только совсем отчаянные люди. И окружали свои кварталы стенами, превращая их в малые Иерусалимы.

Эпидемия холеры, обрушившаяся на Святой Город в середине XIX века унесла с собой много жизней. Несмотря на это, скученность иерусалимского населения продолжала оставаться весьма высокой. Настолько высокой, что летними днями в городе становилось тяжело дышать. И тогда начался «выход за стены», первая ласточка нового Иерусалима, проснувшегося от своей многолетней спячки.

Если христиане строили за стенами города монастыри и общественные здания, а мусульмане — отдельные дома-виллы, количество которых не превысило десятка в первые десятилетия «выхода за стены», то еврейское население, напротив, под «выселками» понимало строительство многолюдных жилых кварталов. Первый и второй кварталы, населенные евреями, Мишкенот Шаананим и Махане Исраэль, возникли за стенами города по инициативе богатых еврейских филантропов, купивших участки земли для их постройки.

История третьего квартала, Нахалат Шива (Поселение Семи), это история семи молодых людей, которые выкупили землю сами. Дадим слово одному из них, Йоэлю Моше Соломону. В 1866 году на праздник Лаг Ба-Омер (через 33 дня после Песаха, в ясный весенний день 2 мая 1866 года по григорианскому календарю) он — со товарищи — прогуливался в окрестностях города по яффскому тракту вблизи от только что начавших строиться домов Русского подворья. Его внимание привлекли арабы, обрабатывающие сухую каменистую землю. Йоэль вступил с ними в беседу:

«Я начал переговоры… я обещал им по полгуруша за квадратный локоть земли. Феллахи даже не мечтали о таком богатстве… когда я вернулся в Город со своими товарищами, я сказал им: „Знайте же, братья мои, что это поле я покупаю с целью построить на нем дома для поселения нашего, и для братьев и ближних наших, кои захотят поступать как я, и знайте же, что вот, пришел тот час, в коий еврейская община должна выйти из заключения своего в городских стенах и селиться вне стен…“ Под конец слов своих я вошел в город и говорил с товарищем моим и учителем раввином Йосефом Ривлиным… и в ту ночь послушали голоса моего еще пятеро. Назавтра прибыли к нам феллахи и продали нам поле…»

Йоэль Моше Соломон не упомянул лишь, что участок был приобретен на имя жены его друга Лейба Горовица, одного из «семи смелых». Именно госпожа Горовиц — имевшая турецкое гражданство — смогла официально приобрести землю. В графе «цель приобретения» стояло: «Пшеничное поле для получения муки для мацы в Песах». Сам Йоэль Моше Соломон, помимо основания третьего иерусалимского квартала «вне стен», стал одним из отцов-основателей нового еврейского города Петах-Тиква, земли которого он вспахивал, впрягаясь в плуг лично вместе с товарищами. Это был совершенно особый человек…

Любопытно, что закон, обязующий любого покупателя земли в Турецкой империи иметь турецкое гражданство был отменен через год, в 1867 году.

Купленная семью товарищами земля была поделена ими на семь равных по ширине полос. Никто не должен был иметь больше земли чем его сосед. Было создано общество по заселению нового квартала, имевшее свои четкие, записанные в квартальной домовой книге и принятые всеми правила, регламентировавшие все события, которые должны были происходить у новоселов, включая само заселение, финансирование тех или иных событий и служб. Данный тип заселения был внове в Иерусалиме. Его переняли во всех последующих еврейских кварталах, возникших за стенами Города.

Но процесс заселения и постройки домов был нелегок. Лишь в 1870 году началось строительство двух первых зданий (дом самого Йоэля Моше Соломона и дом Хаима Леви Ковнера). В 1872 году земли нового района все еще пустовали. На призыв друзей к евреям Старого Города выйти за стены и поселиться в новом квартале евреи отвечали дружным «нет». И как только не убеждали их в необходимости этого отцы-основатели квартала Нахалат-Шива, как только не рассказывали о том, что жить напротив Русского подворья безопасно, что воздух в новом квартале свежий и не загажен запахом нечистот, что перед переселенцами откроются новые перспективы для занятий и торговли — ничего не получалось. Консервативные иерусалимские евреи (они остались таковыми и сегодня) предпочитали жить «в тесноте да не в обиде» на укрывшемся в стенах пятачке в 1 квадратный километр, имя которому было Иерусалим.

Ничего удивительного, скажете вы. Даже сегодня в окраинные районы больших городов новых жителей зачастую заманивают разнообразными бонусами, от газовой плиты до новенького автомобиля. Точно так поступили и наши семеро друзей — они одолжили денег у богатых иерусалимских торговцев и стали давать новоприбывшим в квартал евреям денежные подарки. Это дало толчок заселению. Уже в 1875 году в Нахалат-Шива было уже 50 единиц жилья, а вскоре в квартал заселились первые репатрианты из европейских стран — из группы поселенцев-евреев Билу. Не обошли удобный в стратегическом плане квартал и евреи, прибывавшие из Бухары. Многие известные члены бухарской общины поселились в Нахалат-Шива, открыли магазины вдоль улицы Яффо, а вскоре и небольшое кафе начало обслуживать посетителей, приезжавших со стороны Яффского порта в Иерусалим. Дилижансы из Яффо останавливались в Нахалат-Шива перед Иерусалимом, чтобы уставшие от дорожной тряски люди могли выйти и передохнуть в тени деревьев и небольших уютных новых домов квартала.

В Нахалат-Шива была перенесена типография Йоэля Моше Соломона, в котором печатали первую газету на иврите — «Леванон». Случилось это в 1872 году, еще до начала бурного заселения района.

Когда в 1918 году Сионистский всемирный профсоюз проводил перепись населения в Земле Израиля, выяснилось, что именно в квартале Нахалат Шива проживает 861 человек в 253 единицах жилья. Со всего света съехались евреи в «квартал семи», основная масса насельников занималась торговлей, часть ремеслами. Все дома, чьи фасады были обращены на улицу Яффо, стали магазинами. Быстро развивались торговые точки и кафе. Но, вместе с этим, Нахалат Шива страдал от весьма и весьма посредственной системы городских коммуникаций, его строения представляли собой беспорядочно и безвкусно выстроенные двухэтажные дома с лестницей по фасаду, ведущей на второй этаж. Между домами были узенькие переулки, в которых едва могли разминуться две не очень толстые домохозяйки. Ослики с поклажей с трудом проходили по этим рукотворным ущельям. Некоторым путешественникам Нахалат-Шива до смешного напоминал кварталы Старого Города. Кто-то презрительно ухмылялся, услышав название этого района, а кто-то уже тогда впечатлялся его живописностью и уютом. Вечерами стены домов розовели под светом заходящего солнца, улочки наполнялись смехом детей, дневная сутолока уступала место вечернему покою. В такие моменты казалось, что ничего лучше Нахалат-Шива нет на свете.

После Войны за Независимость появилось несколько планов по полному сносу домов квартала, как не отвечающих современным стандартам. Эти планы помешали подключить Нахалат-Шива к городской канализации (лишь в 1955 году случилось чудо, и канализацию все же провели). К тому же 1955 году у градоначальников и архитекторов начали рождаться планы один другого смелее; согласно этим планам, на месте старого района следовало возвести деловой квартал вокруг главной улицы, перпендикулярной улице Яффо. А тем временем население квартала старело, молодежь, недавно бегавшая голопузыми детишками по улицам, подросла и нашла себе более комфортабельное жилье в Иерусалиме. Кто перебрался в периферийные новые кварталы, а кто и вовсе уехал из города. Оставались — как сегодня в российских селах — самые старые и нерешительные, самые консервативные и безынициативные. В 60-ых годах план сноса квартала начали претворять в жизнь. Несколько домов исчезли, на их месте возвели квадратный неуклюжий дом Йоэля Саломона (да-да, здание назвали в честь одного из отцов-основателей квартала), и на этом дело создания иерусалимского «сити» застопорилось. А пока решали умные головы, что делать дальше, дома квартала продолжали разрушаться, а его «главные улицы» — Ривлина и Саломона — продолжали оставаться запруженными машинами переулками между более широкими Яффо и Гиллель. Пешеход пробирался по ним по узенькому тротуару, попутно обтирая края одежды о закопченные выхлопными газами стены.

Но все это не могло продолжаться вечно.

В 80-е годы в Израиле начало набирать силы движение за сохранения старых исторических построек. С каждым годом ветшало все больше зданий, многим из которых был необходим капитальный ремонт. Многие подобные памятники истории, стены которых сами по себе становились живой летописью, к сожалению, остались достоянием истории. Только старые фотографии сохранили для нас первый дом Йоэля Саломона, здание кинотеатра Сион, многие другие постройки иерусалимского центра, которые не пощадили монументальные планы городских инженеров. Но, как часто происходит в наше изменяющееся время, поезд истории свернул на другой путь, и интерес к сохранению исторического облика домов центральных районов Иерусалима перевесил раскольниковское желание «все разрушить сначала, чтобы потом можно было строить». Это поветрие совпало с началом конца гегемонии Рабочей партии в правительстве Израиля, с постепенной сменой демографического баланса, с появлением в израильском обществе все большего количества «сабр» — евреев, родившихся в Израиле, не знавших всех прелестей и недостатков галута. Эти укоренившиеся в своей новообретенной земле евреи имели другую психологию. Они намного лучше понимали туристический потенциал старых домов, отреставрированных с любовью и большим искусством. Для них старые дома стали наследством, полученным от дедов и отцов. Иерусалим конца 80-ых годов уже совсем не походил на Иерусалим годов 30-ых. Все больше подчеркивалась историчность не только Старого Города, но и первых «выселок». Из сборища старых домиков, ветшавших и никому не нужных, они превращались в национальное достояние.

И вот, в конце 80-ых, забрезжил свет на улицах Нахалат-Шива. Их перекрыли для движения автотранспорта, замостили иерусалимским камнем, сделали пешеходными. Дома старого квартала начали ремонтировать, привели в порядок дворы. Из квартала исчезли автомастерские и магазины стройматериалов. На их месте появились ресторанчики, пабы, бутики. Неважно, что многие из них закрывались, ибо их место занимали все новые и новые. Поменялось и население — в квартале зазвучали молодые голоса. В целом, Нахалат-Шива начал претендовать на звание иерусалимского Сохо. В последнее время его роль в ночной жизни города несколько уменьшилась — пабы и клубы начали открываться и в других районах центра города — и Нахалат-Шива становится районом все более и более фешенебельных ресторанов и бутиков. И видят иерусалимцы и гости Столицы, что это хорошо.